Ср. Окт 9th, 2024

Новогодняя история

Стопорогов решил преподнести сюрприз ближайшему своему другу Никифорову и его жене. Вознамерился удивить, восхитить и порадовать экстравагантным экспромтом. Удумал — нарядился Делом Морозом, нацепил очки без диоптрий и скрывавшую подробности фигуры мешковатую алую шубу, прилепил закрывшую пол-лица бороду, напялил поварской колпак, взял в руки посох. С диктофоном отрепетировал тембр измененного голоса.

Фальшивый дед Мороз

Подговорил Катю превратиться в Снегурочку. Тоже окутал шубейкой, париком с русыми косичками, разукрасил лицо приклеенными тату и румянами. Впрочем, Катю не обязательно было маскировать, ее Никифоровы не успели досконально запомнить, видели лишь пару раз на общих междусобойчиках и не догадывались о серьезности брачных намерений Стопорогова.

Распланировал: явиться 30-го под вечер, маскарадно хохмить, базланить, ржать, вручить подарки, потом, если у принимающей стороны не намечены сепаратные планы, задержаться до 31-го, представить Катю в качестве невесты и продолжить загул до Рождества.

Поздненько он собрался обремениться семьей, долго не мог остановить выбор ни на одной из претенденток, а с Катей вдруг ощутил: вот оно, счастье! Сразу стала той, которая по сердцу.

Гладко добрались на такси (везли много коробок и пакетов с презентами) до ипотечного многоквартирника, куда три месяца назад с помпой въехали Никифоровы. Звонить по домофону не хотелось, а цифровой код Стопорогов легкомысленно не выведал, но проникли в подъезд вместе с балагуристым дядечкой, тоже новоселом. Поднялись на нужный этаж. О том, что хозяева дома и никуда не отчалили, Стопорогов заранее справился, туманно обсудив с ними их перспективы грядущего празднования.

Подтащили привезенные дары ближе к двери, прихорошились и нажали кнопку звонка.

Долго никто не отвечал. Потом раздался невнятный недовольный голос:

— Кто?

— Дед Пихто! Дед Мороз! — бойко отрапортовал измененным густым басом Стопорогов.

Катя подхихикнула.

По ту сторону дверной металлической преграды наступило тягостное молчание. И наконец грянуло:

— Не заказывали!

К такому отпору Стопорогов был готов. Понятно и предсказуемо: время недоверчивое. Потому столь же звонко и задорно крикнул:

— Акция беспрецедентной бескорыстной доброты. Открывайте, не пожалеете. Для вас полна коробушка!

— Проваливай! — послышалось из-за двери.

— Даже не знаете, насколько вам повезло! — подала голос Катя.

— Охренеете от счастья! — продолжил тоном массовика-затейника не смутившийся инициатор мероприятия. На крайний случай он готов был сбросить маску и саморазоблачиться. Однако не хотел отказываться от тонко выверенной интриги.

За дверью, похоже, шло совещание. Шебуршились. Неразборчиво шептались. И повторили:

— Отвалите по-хорошему, иначе полицию вызовем.

Вслед за этой угрозой мелькнул просвет в дверном глазке: обитатели жилища изучали наваливающихся наглецов. Вероятно, обзор их не удовлетворил. Тем паче Стопорогов лихо заломил свой колпак и притопнул валенком.

— Не уберетесь, из ружья пальну, — предупредил защитник квартирных рубежей.

— Нет у тебя ружья! — ляпнул Стопорогов, отчаянно пытаясь продлить непринужденный диалог и вовсе не желая демонстрировать излишнюю информированность о частной жизни собственников ипотечных пенатов.

Его заявление, похоже, ввело обороняющуюся чету в замешательство. Они о чем-то ворчаще спорили. Это придало Стопорогову уверенности.

— Не бэ… Для вас заказал новогоднее поздравление ваш лучший друг.

— Нет у нас друзей! — брякнули оппозиционеры.

— То есть как? — опешил Стопорогов.

— А так! Таких друзей за фук и в музей! То есть в КПЗ!

Катя вопросительно уставилась. Во взгляде читалось: «А ведь утверждал: первейшие и единственные…»

Стопорогов не отчаялся:

— Напрягите извилины. Может, вспомните кого. — И наддал, и отчасти рассекретился. И опустился до жалкого упрашивания: — Неужели за целую жизнь не обрели кого-нибудь настоящего, подлинного?

— Не заговаривай зубы! Урод. Тут лохов нет.

Хотя выпад непосредственно к нему не относился, Стопорогов огорчился. Не обиделся (ведь опознан неудачливый хохмач не был), а вот именно испытал краткую душевную травму, укол отверженности. И мгновенное опасение: вдруг и по Катиному поводу пройдутся? Обзовут, оскорбят?

— Ладно, — нашел выход из тупика Стопорогов. — Мы удалимся, а вы рассмотрите подношения взаперти, коль боитесь нос высовывать…      Если понравятся, отомкнете, у нас, согласно договору, обязаловка лично персонально поздравить и произнести тост.

Реакция воспоследовала мгновенная:

— Не канифоль мозги, кретин. Какой тост? Ружья, говоришь, у нас нет? Так шарахнем, костей не соберешь. Иди проспись. Гастарбайтер хренов! Говорок тебя выдает. Не ты ли позавчера приходил раковину прочищать? И шмонался по комнатам. Разглядел, значит… Что ружья нет. А мы его под кроватью держим. Мы тебя вычислили. И в жилконтору сообщим.

Стопорогову приятно было услышать, что модулирование голоса ему стопроцентно удалось. А вот с манипулированием неподатливым сознанием упрямцев обстояло хуже. Он миролюбиво подначил:

— Под кроватью не ружья хранят, а ночные горшки.

Вмешался женский дискант:

— Козел! Дескать, мы от страха обделались? Сам ты обмочился! Вытри лужу! Потому явился, что недоплатили тебе? Так ты не заработал. Не заслужил. И доплаты с нас не сорвешь…

Стопорогов зашептал Кате:

— Они щедрые, значит, действительно, сантехник попался не ахти…

Катя тянула его к лифту:

— Пойдем. От греха. А то шмальнут сквозь замочную скважину. А подарки оставим. Пусть осмотрят. Разберутся. Потом по телефону сознаемся. Они же интеллигенты. Ты так их охарактеризовал. Отчалим. Пока можно спустить на тормозах и заморозить на уровне шутки. Иначе по взнервленности такого наговорят…

Надо было подчиниться. Неглупая женщина. Годится в жены. Но его заклинило. Застопорило. Не хотел отступать. От прикольной мечты о сюрпризе. Потому сдал на попятный, пустился оправдываться:

— Мы не ханыжники.

— По тебе видать. Долбанутый!

— И по твоей лярве разукрашенной!

Катя вспыхнула, натуральная румяность пересилила искусственную, проступила сквозь грим, раздельно (и почти умоляюще) произнесла:

— Пойдем же! Пока не поздно.

С той стороны сыпалось:

— Оглоеды! Попрошайки! Не с вашими рожами в элитный дом!

Стопорогов выпалил:

— Да! Самые настоящие ваши благодетели. Исполняем заветные желания. Фей и волшебников не прогоняют. Плохая примета. Потом везти целый год не будет.

— Пшли прочь! Не на тех напали… Охламоны.

От услышанного мутилось в голове. И Стопорогов, чтоб выплеснуться, а заодно предотвратить или заглушить вероятный новый словесный выпад, саданул по двери ботинком.

— Отворяйте, мать вашу!      

С обратной стороны лязгнуло. Возможно, впрямь передергивали затвор. Пришлось срочно отступить. Ухватил Катю под локоть, отбежали на безопасное расстояние.

Гремело:

— Ага, перебздели… Добрые волшебники… Видали мы таких…

— Не перебздели! — вызывающе крикнул Стопорогов. — Сами вы…

Не договорил: двери лифта раздвинулись, из кабины выскочил мужик с топором.

— Стоять, не двигаться! — скомандовал он.

Из квартиры раздалось торжествующее:

— Спасибо, Михалыч! Подоспел вовремя. Держи их на дистанции, могут быть вооружены, я вызову полицию. Ты настоящий друг…

Пришлось Стопорогову сбросить личину и обнажить лысину. А Катя не хотела выпрастываться из шубки. Мужик замахнулся топором.

Стопорогов заискивающе и приниженно объяснял:

— Я тоже его друг. Правда, не такой настоящий, как вы.

Мужик с топором не велся. Но был озадачен.

— Слышь, Аркадий, они вроде твои знакомцы.

— Это я, Стопорогов, — сознался фальшивый Дед Мороз.

Щелкнул замок. Выглянула озабоченная бледная женская мордашка. Над ней нависла мужская небритая физиономия.

— Ты, Стопорогов? Ты чего? Сбрендил? Зачем устроил?

— Разыграть хотел. Повеселиться… Поржать…

— Молодец. Мы от страха ни живы ни мертвы. Хорошо, соседу дозвонились.

Никифоров в незапахнутой пижаме вышел на лестничную площадку. В руках сковорода и половник. Супруга тоже вышла. Сжимая кухонный нож.

Стопорогов неловко переминался, теребя колпак.

— Извините… В мешках все, о чем ты мне говорил. Самое заветное для тебя и супруги… Уж я расстарался… И «Айфон» последней модели, и скороварка фирменная. И шарфики, и парфюм. И коньяк. И шампанское. Мы с Катей подали заявление. На регистрацию. Решили отметить… С самыми близкими.

Сосед опустил топор.

— Так это, заходите, — позвал Никифоров. — Очень рады. Внезапному столь лестному для нас визиту. Заходите, заходите. И ты, Михалыч. Праздновать будем. Настроение как-то сразу поднялось.

Источник: www.mk.ru

от serfer

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *