Адвокат Александр Грибаков: «Когда мы ругаем армию, мы ругаем самих себя»

– На днях политолог Алексей Мухин в своем телеграм-канале привел ваши слова о том, что вы готовы стать добровольным адвокатом армии, ее защитником. А разве армии нужны защитники? Это как раз армия всех нас защищает…

– Конечно, нужны, особенно сейчас. Мы все заметили, что в какой-то момент после начала СВО в адрес армии начала нарастать яростная, оголтелая критика. Мы с коллегами-юристами иронизировали – специалисты по ковиду из соцсетей образца 2020 года вдруг в 2022-м стали военными экспертами. Они знают, куда надо наступать, куда наносить удары. Армию стали «бить» с тыла, а она не будет сражаться в блогосфере, у нее на это времени нет. Вы знаете, я ведь адвокат – защитник закона, в какой-то степени даже правозащитник. Трудно представить себе более либеральную профессию, поэтому в нашей среде процент людей, поддерживающих российскую армию, был не самый большой. Но я не могу не поддерживать, потому что армия – это плоть от плоти нашего общества, это мы и есть. У меня как-то раз товарищ, бурно комментируя какие-то события на линии СВО, спросил: «Ну как же так?! Ну кто там принимает решения?» Я говорю: «Такие же люди, как мы с тобой. Посмотри в зеркало. Это мы же. Армия – это мы». Критиковать сегодня Вооруженные силы – это ругаться с зеркалом. Хотя в нашем характере есть такая особенность, конечно. Ну а помогать-то кто будет?

Когда я слышу необоснованную критику, у меня включается инстинкт защитника. Я критически оцениваю критику.

– Но есть же закон о наказании за дискредитацию Вооруженных сил. Он разве армию не защищает?

– Я как юрист и как гражданин могу точно объяснить суть этого закона. У меня к нему отношение очень сложное, потому что, если вдуматься – а защищает ли он армию вообще? Власти считают, что «закон о фейках» защищает общество от дезинформации. Противники этого закона считают, что он защищает власть от критики. Можно долго спорить на эту тему, но очевидно, что к армии этот закон отношение вряд ли имеет. Правда, в обществе иногда возникает заблуждение, что это именно армия наказывает кого-то за нелояльность. И это не так. Кстати, сам закон с юридической точки зрения выстроен очень адекватно, даже лояльно. Уголовная ответственность применяется лишь в том случае, если человек уже был привлечен к административной ответственности за ранее совершенные аналогичные действия, то есть уже был наказан штрафом за публичную дискредитацию Вооруженных сил. Но непосредственно защитную для армии функцию закон не несет абсолютно.

– А вам не кажется, что критика армии иногда просто заполняла вакуум, который образовывался из-за отсутствия подробного анализа действий Вооруженных сил, от отсутствия адекватной и оперативной оценки фронтовых событий?

– Армия, причем не только российская, так устроено во всем мире, – очень закрытая структура. И она не обязана, да и не может в силу вполне понятных причин держать нас в курсе всех своих планов и замыслов, объяснять логику решений. Есть, наконец, военная тайна. Я критически отношусь к информационным атакам на армию именно потому, что ее критики не понимают и не знают контекст событий, предшествующих тому или иному решению. Тайные механизмы принятия военных решений от нас скрыты, и как юрист я могу сказать – если вы не знаете причин происшедшего, не спешите критиковать результат.

Меня адвокатская практика как раз и научила тому, что нужно анализировать не только принятые решения и его последствия, а причины их принятия. И рассказывать о них обществу, с которым власть должна быть на равных и постоянно вести диалог, реагируя на любые новые вопросы, возникающие, например, в связи с мобилизацией или призывом. Военные, возможно, мне возразят, потому что есть разведданные, которые оглашать нельзя. Но решения, которые вызывают максимальный резонанс в обществе, должны обсуждаться и объясняться. Ошибки тоже нужно признавать. Это только повысит авторитет власти и армии в глазах населения – общество будет видеть, что с ним честны.

– Вы сейчас сказали о вопросах, которые есть у граждан в связи с частичной мобилизацией или с ходом и характером призывной кампании. Электронные повестки, создание реестра военнообязанных. Людям начинает казаться, что государство – в данном случае в лице армии – просто кабальным образом их загоняет под ружье, угрожая при этом отобрать недвижимость, закрыть границы и банковские счета.

– Такой угрозы добропорядочным и законопослушным гражданам, конечно, нет. Можно привести здесь в пример статью 165.1 Гражданского кодекса «О юридически значимых сообщениях» – принцип уведомлений в нашем законодательстве существует уже около 10 лет. Эта норма – презумпция получения извещения. То есть, если одна сторона сделала всё необходимое, что положено по закону для извещения второй стороны, а вторая сторона уклоняется от получения извещения, то тогда вступает в действие этот закон. И сообщение считается полученным, даже если оно реально физически не было вручено. Сейчас вводится просто презумпция получения повестки, от которой и ранее по закону нельзя было спрятаться. Это крайняя мера, которая применяется только в том случае, если человек умышленно уклоняется от контакта с государством. Никто не собирается наказывать вас по закону, если вы сами не нарушаете закон.

Но важно вовремя и обстоятельно объяснять это людям, чтобы не было новых волн эмиграций и релокаций. Люди уезжают от незнания и страхов, которые вырастают в информационном вакууме. Между армией и обществом нужно строить мостик диалога и доверия.

– Если говорить о работе гражданского адвоката армии, то как бы такой адвокат прокомментировал бы санкции, которые недавно были введены против Юнармии, молодежного патриотического клуба, который вообще не участвует в СВО?

– Юнармия это молодежное движение, которое готовит всех желающих к будущей службе на благо Родины, готовит защитников Отечества. Так и надо рассматривать эту ситуацию – наши недоброжелатели пытаются наложить санкции на наше будущее поколение защитников страны. Кроме того, санкции – это идеологическая и психологическая атака на родителей тех юношей и девушек, которые поступили в ряды этого патриотического клуба. Это попытка запугать родителей, которые под угрозой санкций могут начать забирать детей из Юнармии, хотя никому из них персонально ровным счетом ничего и не угрожает.

– Вам как юристу не кажется, что такие новации последнего времени, как участие в СВО различных ЧВК и формирование добровольческих отрядов, набор в которые продолжается и сейчас, требуют ускоренной юридической проработки? Закон просто не успевает за реальной жизнью?

— Это абсолютно логично и объяснимо. Мы уже больше года живем в ежеминутно меняющемся мире. Причем не только мы. Если вы меня попросите прокомментировать некоторые решения западных судов, наложивших арест на имущество наших граждан и организаций на предмет соответствия этих решений юридическим нормам, нам и нескольких дней не хватит, чтобы обсудить, в какую пропасть рухнуло т.н. «международное право». Что касается нашей законодательной базы, то нам просто нужно грамотно и очень ответственно догонять те перемены, которые уже произошли за год СВО. Это касается и проработки юридических вопросов, связанных с созданием добровольческих подразделений, со статусом ЧВК, и с регулированием выплат военнослужащим и членам их семей, особенно – в случае их трагической гибели.

– Как бы адвокат армии ответил на вопрос о том, почему российские власти достаточно давно не сообщают данные о боевых потерях российской армии и других подразделений?

– Самое главное, чтобы в случае гибели наших ребят об этом оперативно докладывали их близким и так же оперативно оказывали всю необходимую помощь. Никогда нельзя скрывать от семьи воина даже самую горькую правду. А что касается публичного информирования всего населения страны о цифрах потерь, то я не вижу сейчас в этом никакого смысла. Наши противники тут же оспорят любые цифры, скажут, что мы что-то занижаем или завышаем. Любая цифра станет козырем в их информационной игре. Заметьте, мы их потери не оглашаем и не комментируем. Это благородно и очень правильно.

Кроме того, давайте вспомним – разве во время Великой Отечественной войны Совинформбюро включало в свои ежедневные сводки количество раненых и погибших? Конечно, нет. Помешало это победе? Тоже нет.

– Вы говорите о том, что готовы стать адвокатом армии? Значит, вы в некотором смысле юрист-доброволец?

– Я точно знаю, что критиковать свою собственную армию нельзя. А защищать от необоснованной критики, которая сегодня льется потоком, нужно обязательно. Для этого нужно выстроить мостик честных и открытых коммуникаций между армией, которой доверяет подавляющее большинство населения страны, и обществом. Но мостик нужно строить с двух берегов, причем со стороны гражданского населения – в первую очередь. Дело военных – фронт, а наша задача – прикрыть ребятам тылы. Мы – юристы, врачи, политологи – тоже должны стать воинами. Это дело добровольное, конечно. Я готов.

Источник: www.mk.ru