На Урале и в Алтае 30% студентов-медиков иностранцы
Непризнание наших дипломов в других странах, особенно западных, всегда было камнем преткновения, о который спотыкалась Болонская система. Сейчас, когда президентом объявлено создание новой системы высшего образования, еще интереснее, что может случиться с нашими дипломами «там». Об этом, а еще об академической мобильности в условиях новой политической ситуации, «МК» поговорил с экспертами.
Научный руководитель экспертно-аналитического центра «Научно-образовательная политика» Евгений Сженов не согласен с тем, что наши дипломы не признают.
– Я часто бываю за рубежом в дружественных странах, – говорит Сженов. – Сейчас там принята другая парадигма трудоустройства, ценятся компетенции, а не корочки.
Так что российские дипломы признаются, и еще как. Особенно в «карибских странах, Африке, азиатских странах» ценят наших специалистов. «Сейчас в дружественных странах будет даже укрепление такого сотрудничества», прогнозирует Сженов. А на Западе, с которым «есть охлаждение», такой подход тоже позволяют брать на работу выпускников российских вузов.
Куда больше вопросов, по мнению экспертов, сейчас вызывает академическая мобильность, когда студенты-иностранцы ездят учиться к нам, а профессора – преподавать. И наоборот, россияне едут в другие страны.
Профессор Института развития образования ВШЭ Ирина Абанкина рассказывает, что изменения в области импорта-экспорта образования начались не в прошлом году, а гораздо раньше.
– Иностранные студенты начали приезжать в наши трансграничные регионы 3-5 лет назад, – говорит Абанкина. – Это Алтай, Иркутская область, Урал – едут из Китая, из Индии. Особенно касается медуниверситетов, в том числе и частных. Доля иностранцев в некоторых сейчас доходит до 30%.
Кроме медицины, у студентов из Китая, Индии, азиатских стран и СНГ популярна строительная отрасль. Цель отучиться здесь, получить лицензию и уехать на родину.
Вместе с тем Абанкина отметила, что мало делается для того, чтобы популяризировать наши университетские программы и сами университеты за рубежом, в том же Китае. Такой работой занимается, например, Россотрудничество, но этого недостаточно.
– Китай огромный, разнообразный, там мало кто слышал о нашем высшем образовании, – считает Абанкина. – Мы мало работаем в партнерской сети, у нас тут большие упущения. Сейчас только на 10-15% делается из того, что надо. А со школьниками вообще единственный канал сотрудничества – это олимпиады. И, как правило, технические. Необходимо и в гуманитарной сфере, и в других наладить коридор возможностей. Ведется поиск областей, где можно продолжать диалог и с Западом. Образование и наука традиционно одно из таких направлений.
В свою очередь, Евгений Сженов отметил, что ранее у наших университетов было около 100 соглашений о международном сотрудничестве, но далеко не все из них работали. Сейчас международное сотрудничество не отменяется, но «у него появились новые векторы». Хотя трудно, конечно, перестроиться сразу. Но важно понимать, что топ-50 лучших университетов мира включает не только западные вузы. Сейчас, по словам эксперта, активно выстраивается сотрудничество с ближайшими соседями, странами СНГ, с азиатскими странами. «Старые связи» с Латинской Америкой, например, тоже оживляются. Сотрудничество с западными университетами, по словам Сженова, в основном «строились на индивидуальных контрактах». И в 70% случаев оно продолжается. «Коммуникация в науке не так зависит напрямую от политической ситуации. Партнеримся», – резюмировал эксперт.
Об индивидуальном подходе к академической мобильности рассудила и Ирина Абанкина.
– Да, закрыта международная программа «Глобальное образование». Да, есть те, кто не доучился, и иногда даже с готовыми работами вернулся в Россию. Одни и те же программы при этом где-то отменили, а где-то продолжили (например, в Испании). Но индивидуальная работа с зарубежными профессорами, преподавателями продолжается. Потому что огульное дискриминационное отношение не соответствует принципам науки и демократическим ценностям.
Источник: www.mk.ru